Тошнотворная, беспричинная, глупая усталость наваливается на плечи, и я понимаю, что во всём виноват этот ваш Новый Год; я не люблю этот праздник, не люблю, что нужно радоваться по заказу, не люблю, когда долго готовишься к чему-то, а это что-то потом происходит до обидного банально, - не люблю...

А ведь настоящий Новый Год должен быть таким... таким...
Признаться, больше всего я хочу, чтобы под бой курантов меня похитили какие-нибудь инопланетяне; они будут родом с Каллисто, красно-коричневые, с любопытными глазками на стебельках, а я буду кричать и извиваться, но лишь для виду, - не будет в этот миг во Вселенной хомосапиенса счастливее меня! Потому что все беспокойства останутся на родимом голубом шарике - и к кому пойти, и что кому подарить, - и там же, далеко-далеко внизу, останутся пахнущие бензином ёлки и клоны дедушки Мороза с накладными бородами. Это только на планете Земля Новый Год - недоразумение, а на луне Каллисто умеют радоваться так, чтобы встряхивало пол-галактики!..)
А потом меня вернули бы домой, и я говорила бы всем, что встретила Новый Год на Каллисто, - а что это такое, Каллисто? - спрашивали бы меня, и я бы отвечала: это такая луна; звёзды там большие-большие - вот такие большие!.. - и диск Юпитера на полнеба, и ледяные глыбы вонзаются в этот диск как тысячи острых зубов; а ещё я видела Санта-Клауса, вы знаете, он - всамделишний, только вместо оленей у него летающее блюдце с отбитым краешком, и зовут его Ллегутаисимкррораав-ыиирх; он подарил мне каллистианскую ёлку, она маленькая, навроде кактуса, а иглы у неё звенят, как колокольчики; а ещё он спросил, можно ли ему на следующий год прилететь снова, потому, что я такая смешная - самая смешная девушка на планете Земля, - а я подумала, что он самый красивый мужчина во всей Вселенной, и его гибкие, порхающие тёмно-каштановые пальцы удивительны, как пальцы пианиста, и пупырышки на шее нежные и бархатистые даже на взгляд, а глаза такие добрые и печальные - как у сенбернара, только у сенбернаров, конечно, не бывает глаз на стебельках, - и я покраснела, и, конечно, согласилась...
Я бы говорила и говорила, и никто мне не верил; а я знала бы, что всё правда, и ходила гордая-гордая, с ёжиком счастья где-то в животе, и он царапался бы, царапался...