Странные у меня отношения сложились с работой и с институтом. Ровно противоположные тем, какие должны складываться у людей. %)

Когда я поступала в этот институт, Япония и Китай были для меня волшебным миром драконов, цилиней, бодхисаттв и лис-оборотней. (Это даже почти не метафора: в конце первого курса я писала курсовую, которая называлась "Китайские заимствования в японской мифологии", и это была лучшая курсовая в моей жизни.) Суть не в том, что я тогда была романтичной идиоткой. Суть в том, что я продолжаю ею оставаться и вовсе не хочу меняться.
Последние два года в нашем институте делается упор на политику и экономику. Наше руководство можно понять, они рассчитывают, что после окончания института мы будем работать в каких-нибудь торговых компаниях или в дипломатической сфере. Но меня ни то, ни другое не привлекает, и знаете, как я от этого устала? Нет, я честно считаю, что совсем неинтересных вещей не бывает. Как и совсем бесполезной информации. Но вряд ли кто-то будет спорить, что одни вещи всё-таки интереснее других... И сидение над статьями СМИ не относится для меня к числу самых увлекательных занятий на свете, - а между тем весь последний год на уроках японского мы занимаемся именно этим. Если кому-то любопытно, что конкретно мы делаем, последний месяц или полтора мы читали и обсуждали статьи про те самые недавние президентские выборы на Украине. Я успела познакомиться не только с основными действующими лицами этого действа, но также с Близнюком, с Литвиным, Тигипко и т.д.
Периодически я утешаю себя тем, что необходимость разбирать грамматические конструкции чужого языка всё-таки придаёт хоть небольшой, но интерес и азарт этому скучному чтению. Журналисты и сотрудники новостных агентств лишены даже этой маленькой радости, они-то, бедняги, читают и пишут обо всём этом на русском языке.
Считайте, что это был крик души. Или, скорее, вяк.

А на работе мне хорошо и спокойно, я читаю книги, которые мне нравится читать. Тот самый мир драконов и цилиней, может, не совсем прямо тут, но где-то рядом. ) Ещё там - компания людей, с которыми мне довольно уютно. Иногда я засиживаюсь там чуть ли не до полуночи, и вовсе не потому, что меня кто-то заставляет. И я так мало рассказываю о работе вовсе не потому, что там не происходит ничего интересного. Просто если я начну рассказывать, это чревато неприятностями. Но я её очень люблю, правда.

Не знаю, почему мне кажется несправедливым, что я получаю деньги за то, что мне нравится, и плачу - за то, что я ненавижу. Девяносто тысяч в год - не бог весть какая большая сумма, но я явно могла бы распорядиться ей лучше: например, пожить в Лондоне неделю-другую. А несколько лет моего института - это почти какая-нибудь недорогая непафосная машина (я могла бы научиться водить, и мы путешествовали бы по всей Европе...). Впрочем, чего это я, мы всё равно не умеем копить и откладывать.
Иногда я думаю про институт: осталось всего два месяца, - и мне хочется танцевать. В другие моменты думаю: осталось целых два месяца, - и мне хочется повеситься.
А ведь когда-то он так мне нравился, ужасно-преужасно, но тогда там было много литературы, и истории, и религии, и культурологии всяческой, а не одна только бесконечная политика-политика-политика.

В среду я сдала этот клятый реферат по "социально-политическим системам Японии" и получила этот клятый зачёт. Теперь у меня будут свободные среды. Это восхитительно.